Лавку озарил свет, и вся она словно преобразилась. От палочки, зажатой в пальцах, шел не только свет, но и тепло, которое, не обжигая, словно вливалось в руку, струилось по венам, заставляя участиться пульс.
Нараставшее было раздражение рассеялось вместе с усталостью, уступив место всепоглощающему умиротворению, спокойной уверенности в себе. Казалось, скажи он сейчас горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего уже нет невозможного для него*. Свечение стало еще ярче, и Ян мог поклясться, что различил в нем звезды, разбежавшиеся в созвездия, которые он не мог узнать, потому что они постоянно плясали в каком-то своем медленном танце, меняясь и играя с ним. И он знал, каким будет их путь через пять минут и через пять тысяч лет. И он мог управлять ими.
«Держи» -- произнес кто-то совсем рядом, и Ян обнаружил, что в ладонь ему вложили одну такую маленькую, светящуюся звезду. Мазнул взглядом, ища того, кто мог это сделать, но никого не увидел.
А потом свет потух, и усталость обрушилась на него с новой силой, немилосердно прижав к Земле, к деревянному полу в маленькой лавке, так, будто сейчас захрустят колени, не в силах выдерживать его обычный вес.
Поднес к глазам звезду, что успел зажать в левой ладони, но она оказалась обычным цветком. Не раздумывая, отогнул полу пальто и прибрал странный презент в карман брюк.
Он подумает об этом позже.
Реальность возвращала воспоминания.
Ян снова стоял в лавке мастера Грегоровича, темной и тесной, сверху донизу наполненной маленькими пыльными коробками и, казалось, такими же людьми. Он и сам стал таким же. Ничего не изменилось, и ничто не напоминало о том, что он только что испытал, кроме палочки, что лежала у него в ладони.
Он взглянул на нее. Тонкая и гибкая, сейчас она была особенно послушна, узнавая его, и все еще была теплой, как будто он все это время грел ее у себя во внутреннем кармане пальто, а не взял из футляра с видавшего виды стола лавки.
И все-таки что-то изменилось. Как будто стало легче дышать, как будто он, наконец, получил что-то, чего ему не хватало, чтобы залатать крохотную пробоину в груди, которая особенно сильно начала болеть в этих холодных землях, и которую он тщательно скрывал от всех под своим теплым пальто.
Юноша перевел взгляд на мистера Янчева, исполнившись к нему благодарности. Пусть он всего лишь помощник мастера, проводник между ним и палочкой, но сегодня он сотворил для Яна самое сильное волшебство.
Не хотелось расставаться с палочкой, убирать ее в футляр или сумку, поэтому он прибрал ее в карман, противоположный тому, в котором уже покоилась его несговорчивая вторая. Потянулся за футляром, что помощник протягивал ему, приблизившись ближе, чем следовало. Пока Ян думал, так ли это необходимо, мистер Янчев негромко предупредил его о новом знакомом. Кивнул, забирая футляр. Прибрал в чемодан. Достал бумажник и щедро расплатился с мастером.
-- Благодарю Вас, мистер Янчев, -- не удержался и сердечно пожал протянутую руку обеими ладонями, -- и еще раз приношу извинения за поздний визит.
Вернувшись в свое привычное деловое расположение духа, Ян подхватил сумку, которая показалась ему несколько легче, чем была еще полчаса назад, и вышел на улицу, придерживая дверь, дожидаясь своего спутника.
После жаркого тепла лавки личная прохлада больше не обжигала, а приятно холодила лицо, возвращая мысли в привычное русло.
-- Ну и что это было? – обратился к своему новому знакомому, дождавшись, пока дверь лавки закроется за ним.
Отредактировано Аки Ян Ярвинен (2018-10-09 08:29:04)